Неточные совпадения
— Не знаю, — ответил Самгин, невольно поталкивая гостя к двери, поспешно думая, что это убийство вызовет новые аресты, репрессии, новые акты террора и, очевидно, повторится пережитое Россией двадцать лет тому назад. Он пошел
в спальню, зажег огонь, постоял у постели жены, — она спала крепко, лицо ее было сердито нахмурено.
Присев на
кровать свою, Самгин вспомнил, что, когда он сообщил ей о смерти Маракуева, Варвара спокойно сказала...
Около полуночи Клим незаметно ушел к себе, тотчас разделся и лег, оглушенный, усталый. Но он забыл запереть дверь, и через несколько минут
в комнату влез Дмитрий,
присел на
кровать и заговорил, счастливо улыбаясь...
Я
присел на
кровати, холодный пот выступил у меня на лбу, но я чувствовал не испуг: непостижимое для меня и безобразное известие о Ламберте и его происках вовсе, например, не наполнило меня ужасом, судя по страху, может быть безотчетному, с которым я вспоминал и
в болезни и
в первые дни выздоровления о моей с ним встрече
в тогдашнюю ночь.
Вернувшись
в палату, где стояло восемь детских кроваток, Маслова стала по приказанию сестры перестилать постель и, слишком далеко перегнувшись с простыней, поскользнулась и чуть не упала. Выздоравливающий, обвязанный по шее, смотревший на нее мальчик засмеялся, и Маслова не могла уже больше удерживаться и,
присев на
кровать, закатилась громким и таким заразительным смехом, что несколько детей тоже расхохотались, а сестра сердито крикнула на нее...
Нюрочке это не понравилось. Что он хотел сказать этим? Наконец, она совсем не подавала ни малейшего повода для этого фамильярного тона. Она молча ушла к себе
в комнату и не показывалась к ужину. Катря довершила остальное. Она пришла
в комнату Нюрочки,
присела на
кровать и, мотнув головой
в сторону столовой, проговорила...
Он обернулся на ее зов и коротко, отрывисто вдохнул
в себя воздух, точно ахнул: он никогда еще
в жизни не встречал нигде, даже на картинах, такого прекрасного выражения нежности, скорби и женственного молчаливого упрека, какое сейчас он видел
в глазах Женьки, наполненных слезами. Он
присел на край
кровати и порывисто обнял ее вокруг обнаженных смуглых рук.
И старик
присел на краешек ее
кровати и начал пересказывать жене свою беседу с предводителем, а затем стал жаловаться на общее равнодушие к распространяющемуся повсеместно
в России убеждению, что развитому человеку «стыдно веровать».
(Прим. автора.)] сверх рубашки косоворотки,
в туфлях на босую ногу; подле него пряла на самопрялке козий пух Арина Васильевна и старательно выводила тонкие длинные нити, потому что затеяла выткать из них домашнее сукно на платье своему сыночку, так чтоб оно было ему и легко, и тепло, и покойно; у окошка сидела Танюша и читала какую-то книжку; гостившая
в Багрове Елизавета Степановна
присела подле отца на
кровати и рассказывала ему про свое трудное житье, про службу мужа, про свое скудное хозяйство и недостатки.
Она потихоньку приходит ко мне
в госпиталь,
присядет на
кровать и смотрит — не глазами смотрит, а вся смотрит.
«Сердится», — подумал Артамонов,
присев на
кровать Ильи, тыкая пальцем
в подушку. — Пустяки слушать не надо.
— Как ничего! Брат сейчас был
в Приказе, там говорят, что вас посадили за мое дело! — возразила Эмилия и с заметным чувством брезгливости
присела на
кровать.
Придя к себе и найдя
в столе несколько медных монет, он
присел на
кровать отдохнуть…
Майор
присел на стул перед
кроватью, около столика, безотчетно поправил отвернувшийся край простыни, подпер руками голову и без думы, без мысли, с одною только болью
в сердце, стал глядеть все на те же былые подушки да на тот же портрет, смотревший на него со стены добрыми, безмятежными глазами. Так застали его первые лучи солнца. Он спал теперь сном глухим и тяжелым.
В комнату сходились жильцы. Девушка-папиросница, нанимавшая от хозяйки
кровать пополам с Александрой Михайловной,
присела к столу и хлебала из горшочка разогретые щи. Жена тряпичника, худая, с бегающими, горящими глазами, расстилала на полу войлок для ребят. Старик-кочегар сидел на своей койке и маслянисто-черными руками прикладывал к слезящимся глазам примочку.
В этой спальне прошла ее замужняя жизнь. Все
в ней было ее, данное за ней из родительского дома. Обе ореховые
кровати, купленные на ярмарке
в Нижнем у московского мебельщика Соловьева с «Устретенки», как произносила ее мать; вот это трюмо оттуда же; ковер, кисейные шторы, отделка мебели из «морозовского» кретона, с восточными разводами… И два золоченых стульчика
в углу около пялец… К пяльцам она не
присаживалась с тех пор, как вышла замуж.
— Успокойся! — сказал мне брат,
присаживаясь на
кровать, и
кровать скрипнула: так был он тяжел, мертвый. — Успокойся, ты видишь это во сне. Это тебе показалось, что тебя душат, а ты крепко спишь
в темных комнатах, где нет никого, а я сижу
в моем кабинете и пишу. Никто из вас не понял, о чем я пишу, и вы осмеяли меня, как безумца, но теперь я скажу тебе правду. Я пишу о красном смехе. Ты видишь его?
Началась партия. Лещова
присела у нижней спинки
кровати и глядела
в карты Качеева. Больной сначала выиграл. Ему пришло
в первую же игру четырнадцать дам и пять и пятнадцать
в трефах. Он с наслаждением обирал взятки и клал их, звонко прищелкивая пальцами. И следующие три-четыре игры карта шла к нему. Но вот Качеев взял девяносто. Поддаваться, если бы он и хотел, нельзя было. Лещов пришел бы
в ярость.
В прикупке очутилось у Качеева три туза.
— Как себя чувствуете? — спросил он и
присел на стул,
в ногах
кровати.
Княжна с помощью ее оделась и вышла пить с матерью утренний чай. Татьяна Берестова удалилась к себе. Волнение ночи постепенно улеглось
в ее душе.
Присев к себе на
кровать, она задумалась.
И действительно,
в одну из тяжелых минут, когда воля к сопротивлению у г. К. ослабела
в силу томящей его бессонницы, я
присел к нему на
кровать, несколько приласкал его и вообще отнесся к нему с такой отеческой мягкостью, что тут же он выболтал все.